Великая замена народов

«Великая замена» – это один из нескольких терминов, которые сторонники моeй партии и я сам привнесли за последние годы в современный политический словарь. Мне не нужно при этом уточнять, о чём идёт речь, вы и без разъяснений сами всё понимаете.

Мы имели народ, вместо которого на наших глазах, то есть за жизнь одного поколения, внезапно обнаружился совершенно другой народ или даже группа народов. Мы имели культуру с обычаями и традициями, которая на наших глазах в течение меньшего времени, чем нужно ребёнку для того, чтобы стать взрослым, или юноше для того, чтобы стать зрелым мужчиной, на той же территории, внезапно сменилась совершенно другой культурой с другими обычаями и традициями

Французские города, такие как Пуатье, являются моими свидетелями в этом: в нём вы внезапно обнаружите другие памятники, другие религиозные сооружения, другие лица, другие отношения между мужчиной и женщиной, другие тенденции в одежде, всё больше и больше различных языков, другую пищу и другие правила её приёма, другие манеры поведения в жилых помещениях, в многоэтажных домах и в целых кварталах, другие представления о планировке жилья, другое отношение к природе, окружающей среде, к праву, к преступности, насилию, к нормам жизни в обществе, к социальной защите и совершенно другое представление о том, что такое толерантность в отношении к ближним, и о том, как избегать отношений, вызывающих социальные конфликты.

Лично я полагаю (и думаю, что не только я), что эта великая замена является важнейшим феноменом в истории Франции со времён 15-го столетия. Христофер Калдуэлл, американский журналист, в своей книге «Размышления о революции в Европе: иммиграция, ислам и Запад» ставит вопрос о том, является ли Европа с её изменившимся населением прежней Европой. Ответ на этот вопрос совершенно однозначен: нет.

Может ли Франция оставаться той же страной, как раньше, если она населена уже многими другими народами? Ответ на этот вопрос так же однозначен: нет.

Это так же, как в аллегорической истории немецкого историка и писателя Георга Христофа Лихтенберга с ножом: сначала поменяем рукоятку, затем лезвие. Имеем ли мы теперь тот же самый нож?

Захочет ли эта страна по-прежнему называться Францией, получит ли она новое название или потеряет старое? Возможно, она станет Франкистаном - название, которое часто можно встретить в документах времён крестовых походов, или она будет называться Эль Франдьят, как её называли проигравшие в битве при Пуатье мусульмане в то время, когда они ещё были полны радостных надежд на победу?

На территории Франции сегодня живут (конечно же, если смотреть среднестатистически) покорные приниженные существа, некультурные, лишённые корней, потерявшие свою родину и ставшие вынужденными приспособленцами. Народ, живший здесь, заменён другим народом. Его портрет – портрет безвольного человека, и он передаёт то, что происходит со страной. Именно в таком человеке заинтересованы инициаторы процесса замены народов, нуждающиеся для своего бизнеса именно в таких «взаимозаменяемых» людях, готовых по первому требованию боссов глобализированной экономики быть перемещёнными в любую страну мира.

Взаимозаменяемые люди – это те, кто находится на конвейере индустрии оглупления, на котором их лишают памяти, формируя, с одной стороны, ненасытных потребителей легальной экономики, с другой – теневой экономики, в том числе и наркоиндустрии. Вовсе не случайно, что торговля наркотиками находится преимущественно в руках всё тех же организаторов замены народов.

Только абсолютно отупевший народ позволяет выбросить себя на помойку истории, причём без попыток сопротивляться. Такие вещи не позволено высказывать, запрещается объяснять народу, куда ведёт такая дорога, хотя это полностью его дело, обращать ему на это влияние или нет. Как стало возможным, что такой поразительный феномен, как замена народов, стал второстепенным феноменом в сравнении с кризисом экономики? Ведь это совсем не случайно, что глобальный кризис прежде всего коснулся тех стран в Европе, в которых активно происходила замена народов. Как стало возможным, что то, чего наши предки всеми средствами пытались избежать и что они отстаивали, проливая свою кровь, происходит сегодня в полной тишине и без больших протестов, не играя какую-либо существенную роль на выборах? Одна из причин в том, что во французском обществе удалось создать такую атмосферу, когда вместо вопроса «А это правда?» трусливо спрашивают: «А можно ли об этом говорить?». Вопрос «Это правда?» не должен быть никем задан, потому что если он всё же будет задан, то рухнет, как карточный домик, всё, что само по себе находится за пределами логики. Поэтому СМИ постоянно внушают людям не верить в то, что они видят собственными глазами, что они испытывают на собственном опыте, что соответствует их природным чувствам, вызывает у них возмущение или страх, а вместо этого призывают полагаться на нашёптывания так называемых экспертов – управляемых государством учёных, юристов и социологов (которые сами озабочены только тем, чтобы никто не посчитал их расистами). Эти эксперты призваны растолковать народу, что всё, что он видит, является всего лишь иллюзией, что всё это только игра его фантазии, что ощущение ненадёжности есть всего-навсего чувство и ничего более и что уровень преподавания в школах на самом деле растёт, в то время когда люди оценивают его как очень поверхностный.

Те, кто предписывает нашему народу, что именно он должен видеть, говорить и чувствовать, являются неким аппаратом политики и средств массовой информации, в своих действиях опирающимся на догматический антирасизм, который не может допустить, чтобы возник вопрос о правде, который вместо него предлагает постоянно обсуждать вопрос, а можно ли об этом говорить или нет? Догматический антирасизм, построенный на лжи, совершенно очевидно имеет тенденцию к диктатуре и тирании.

Этот аппарат политики и СМИ постоянно апеллирует к морали. Но морали без правды быть не может. А правда с этой системой лжи несовместима. По этим причинам я поддерживаю организаторов и участников акции оккупации мечети в Пуатье и выражаю им свою благодарность, признание и восхищение. Подобные акции, благодаря которым французские защитники национальной идентичности стали известны общественности, представляют, возможно, последний шанс для избавления нашего народа от оцепенения, прежде чем великая замена народов станет необратимой и не проглотит наш народ.

Рено Камю (Renaud Camus), французский писатель

Речь, произнесённая на конгрессе защитников национальной идентичности в Оранже (Южная Франция).

Сокращённый адаптированный перевод Виталия Киллера