Версальский диктат: тезис о единственном виновнике в развязывании войны и его роковые последствия

На протяжении длительного времени существовал консенсус в вопросе главной вины за развязывание Первой мировой войны: таковую историки всех стран возлагали на кайзеровскую Германию. Эта идея была также и основным тезисом Версальского мирного договора, который ещё называют Версальским диктатом. Последствием такого подхода стало то, что с самого начала в политическом и моральном плане была подорвана демократическая власть Веймарской республики, что привело позже к приходу к власти в Германии национал-социалистов. Ведь содержанием предыстории Второй мировой войны в Германии была попытка всех политических сил подвергнуть ревизии результаты Первой мировой войны. Именно и в особенности тезис о единоличной вине Германии в развязывании Первой мировой войны сыграл огромную роль в том, что в конечном счёте миллионы избирателей пошли за НСДАП – партией Гитлера. Уже только исходя из этой точки зрения, вопрос о причинах возникновения Первой мировой войны имеет гораздо больший, чем только исторический интерес.

Журналист и режисёр Михаэль Фридрих Фогт беседует с историками Яном фон Флокеном и Петером Файстом. 31. Mai 2014  (Наберите в Youtube «Das Versailler Diktat, die These von der Alleinkriegsschuld und die fatalen Folgen» )

Михаэль Фогт: В 2014 году исполняется сто лет с начала Первой мировой войны. Это стало поводом для того, чтобы более внимательно посмотреть на прошлое, для появления новых публикаций, в которых названы очень многие причины, вызвавшие войну. И, конечно, поводом для того, чтобы заняться вопросом последствий обвинения германского Рейха как единственного виновника в развязывании войны. Я приветствую гостей студии Петера Файста и Яна фон Флокена. Давайте начнём с вопроса, вписывается ли и в какой мере Версальский договор, как документ международного права, в европейскую традицию?

Петер Файст: Версальский договор знаменовал собой отход от европейской традиции заключения мирных договоров. Европейское право в части заключения мирных договоров начинает свою традицию с Вестфальского мирного договора от 1648 года, оформившего окончание 30-летней войны. Это был многосторонний международный договор, который начинался с формулирования условий генеральной амнистии для всех сторон-участниц этой войны. Позвольте из него процитировать: «Обе стороны гарантируют друг другу вечное забвение и амнистию за всё то, что было совершено с начала военных действий во всех местах и любым способом..; а именно в том смысле, что в будущем ни одна сторона по отношению к другой, ни на этом, ни на каком другом основании или же в оправдание не будет предпринимать каких-либо враждебных действий, споров или преследований, или чинить какие-либо препятствия в отношении лиц, государства, имущества или их безопасности, самостоятельно или с помощью других, тайно или явно, прямо или косвенно, под предлогом своего законного права или с применением силы, в пределах или за пределами королевства, независимо от того, что на этом пути лежат какие-либо предыдущие соглашения противоположного содержания, которые могут вызывать или разрешать эти действия; более того, все оскорбления, нанесённые как до войны, так и во время войны – в устной или письменной форме или поступками, актами насилия, враждебными действиями, убытками и расходами – не взирая на лица или имущество, должны быть в полной мере забыты, всё то, что могла бы потребовать одна сторона от другой, должно быть предано вечному забвению».

То есть, это была генеральная амнистия без предъявления вины. Но в Версаль в 1918 году явились американцы с идеей, что нужно найти виновного, ставшего причиной войны, и наказать его, как военного преступника. Это был полнейший разрыв с европейской традицией! Я правда не знаю его корней.

Ян фон Флокен: Эта идея уходит корнями в середину 19 века, она возникла в ходе американских войн. Когда Северные и Южные штаты воевали между собой и Южные штаты эту войну проиграли, то победители не удовлетворились тем, что противник был побеждён, что он должен платить, что у него были отняты территории. Победителям ещё обязательно нужно было унизить побеждённого идеологически и морально. В результате ведущие политики Южных штатов были представлены военными преступниками и выдворены из штатов, военные предстали перед судом, один был расстрелян. Большая часть населения Южных штатов была лишена избирательного права.

Это был идеологический карательный поход мести, который абсолютно криминализировал противника. Побеждённого следовало понимать не только как военного и политического противника, но и заклеймить его как преступника, заставить его самого это признать и публично заявить, что он следовал за преступным флагом.

Михаэль Фогт: Это уже интересно, потому что в Америке действовали люди, которые прибыли туда из Европы и выросли на европейских традициях. Откуда у них вдруг после войны появилась эта идея свести с противником счёты?

Ян фон Флокен: Этот образ мышления у них сформировался уже в ходе войн против индейцев, которые велись под девизом: «Хороший индеец – только мёртвый индеец». США появились вследствие политики истребления коренного населения. Эта якобы свободная страна стоит на горе человеческих костей. Массовое уничтожение народов, геноцид сидят у них в генах и это, конечно, формирует их мышление. То, чем постоянно сегодня руководствуются войска США, было сформулированно уже в войне против Мексики: «Мы хорошие, вы плохие. Но нам этого недостаточно. Вы тоже должны это признать для того, чтобы мы вас наказали. Иначе мы вас накажем ещё хуже». Это ветхозаветные, совершенно чуждые европейской традиции, идеи, которые из США пришли в Европу.

Михаэль Фогт: Я вас правильно понял – США были основаны как нация на гигантском геноциде и массовом уничтожении народов?

Ян фон Флокен: Да. Есть интересная книга, написанная политологом, специалистом по США, британцем Гарольдом Ласки в 1927 году. Она посвящена технике пропаганды мировых войн. То, что он сказал тогда, можно сегодня мысленно продолжить: «Не может быть никаких сомнений в том, кого должна ненавидеть публика. Пропаганда не должна обвинять мировую систему, международные отношения, а также глупость правящего класса или его желание принести зло, но только жадность и хищность врага. Вина и невиновность должны быть размещены географически, и вся вина должна лежать по другую сторону нашей границы».

Петер Файст: Есть ещё один важный аспект. Что нового появилось в войнах с 19 века? Это война машин и воюющих масс. Здесь сражаются уже не элитные солдаты, а многочисленные войска. Военные массы нужно мотивировать, поэтому идеология начинает играть центральную роль. Нужно придумать повод, нужно модернизировать технику и нужно заставить людей пойти в окопы. К этому добавляется ещё собственный опыт американцев, который в идеологии войны для всех участвующих сторон сыграл огромную роль. И, конечно, в конце должен быть найден виновный, которого нужно наказать. Без козла отпущения вся эта идеология не имеет почвы, является пустым звуком. Итак, эти оба фактора вместе: старая американская традиция навязывания комплекса вины плюс новая политическая идеология привели мир к Версалю. К мести и диктату. Была создана совершенно новая конструкция международного права.

Михаэль Фогт: Цитата из книги Гарольда Ласки очень актуальна и сегодня. Всегда важно определить, где географически находится противник, кто является «злом». Сидит ли он в Ираке или в Ливии, в Афганистане, в Иране или, как сегодя, в Москве, это совершенно не имеет значения. Ты действительно показал красную нить военной пропаганды...

Версаль однозначно ответил на вопрос, кто был виноват в развязывании войны. Виновник назывался для того, чтобы это можно было использовать в политике. С одной строны, виновник был чётко назван – им был объявлен Рейх и, с другой стороны, ясно было сказано, что это для него значит.

Ян фон Флокен: В первой мировой войне были две большие противоборствующие стороны: страны Центральной Европы (Германия, Австрия, Венгрия, Болгария и Турция) и страны Антанты (Англия, Франция, Россия и их многочисленные союзники).

Параграф об ответственности за войну в Версальском договоре вызвал в Германии очень большую дискуссию. Удивительным образом все партии, от правых до левых, были едины в том, что этот позорный договор никоим образом нельзя подписывать. То, что он всё же был подписан со всей стоящей в нём ложью, объясняется тем, что германское правительство было вынуждено это сделать ибо было поставлено перед выбором: или подписать договор, или допустить, чтобы народ был заморен голодом. Потому что, с подписанием соглашения о перемирии блокада на море не была снята, а в Германии уже насчитывались сотни тысяч умерших голодной смертью в результате экономической блокады. Об этом тоже очень неохотно сегодня говорят.

Победители поставили правительство Германии перед выбором: или ваш народ умрёт от голода, или мы со всех сторон введём войска в вашу страну, оккупируем её и поделим, или же вы подписываете договор, а именно со всеми имеющимися в нём параграфами, в том числе и с параграфом о признании вами военных преступлений и вашей вины за развязывание войны. Так Германия вынуждена была признать, что это она начала войну и втянула в неё других.

Михаэль Фогт: Можно ли по сегодняшнему состоянию исторических иследований – не пропагандистских, не политкорректных исследований, а исследований, которые действительно занимаются фактами (что, к сожалению, не обязательно принято у профессиональных историков)... можно ли здесь вообще сказать, вот есть один плохой – это кайзер Вильгельм, который хотел повести Рейх на войну и ничего другого в мыслях не имел, как только разжечь мировой пожар, а потом это и сделал?

Ян фон Флокен: Что интересно, в ГДР были более глубокие знания о Первой мировой войне. И вы не поверите, что там стояло в школьных учебниках относительно военной вины. Это в высшей степени интересно, что там писали. Но сначала я хочу зачитать, что сказал британский шеф военной пропаганды Сефтон Дельмер (Sefton Delmer) во время Второй мировой войны:

«Мы выиграем войну не тогда, когда наши войска будут стоять в Берлине, а когда наша пропагандистская ложь как неопровержимая мудрость или правда будет стоять в немецких учебниках». Вот так.

Я принёс с собой нечто, что считаю поразительным. Это два учебника истории времён ГДР. Один относительно ранний, был издан в 1961 году. Другой учебник вышел в 1987 году и был последним официальным изданием в ГДР. И что же мы можем прочитать по вопросу о том, как разразилась Первая мировая война, о вине или невиновности за развязывание войны? Это невероятно!

В учебнике от 1961 года стоит, например: «В действительности английские империалисты старались спровоцировать войну. ...английское правительство подстрекало Германию первой нарушить мир». Ага, интересно. Оказывается, не только Германия была виновата, но и Англия. Это было сказано на ранней стадии освещения вопроса об ответственности за войну.

Теперь заглянем в учебник от 1987 года. Написанное здесь ещё интереснее. Это вы не найдете ни в одном учебнике ФРГ. Читаем: «Как немецкие империалисты, так и империалисты других стран лицемерно говорили своим народам, что защищают их страну от нападения. В действительности господствующие классы всех стран хотели с помошью войны осуществить свои империалистические цели».

А дальше ещё лучше. Здесь стоит, что Франция имела военные цели. О Господи, Франция имела военные цели!!! Подумать только! А о том, что Франция хотела защитить мир, демократию и человечность, здесь не стоит ничего! Здесь стоит: «Цели Франции были: Эльзас и Лотарингия, Саарская область, раздробление Германии на множество мелких государств, германские колонии. Цели Англии были: германские колонии, присвоение германского торгового флота, уничтожение немецкой конкуренции на мировом рынке». Это всё было написано во времена ГДР. Об этом сегодня нужно писать. Но ко всему, что было открыто в ГДР, сегодня не получить доступа.

Петер Файст: Ты спрашивал, устойчив ли сегодня тезис о единственном виновнике войны. Сейчас, после того как появилась книга Кларка «Die Schlafwandler» («Лунатики»), тезис о единственном виновнике уже не удержать. (Речь идёт о сенсационной книге австралийского историка Христофера Кларка «Лунатики. Как Европа ввязалась в Первую мировую войну.» – Christopher Clark. Die Schlafwandler. Wie Europa in den Ersten Weltkrieg zog. ISBN: 978-3-421-04359-7, которая совершенно переворачивает традиционные представления о Первой мировой войне и в большой мере снимает с Германии вину на развязывание этой войны – прим. Ред.) Я смотрел по телевидению дискуссию Гвидо Кноппа и наблюдал, как германские придворные историки сокрушались о том, не будет ли этой книгой опровергнут их прежний приговор Германии. Но теперь этот тезис уже нельзя сохранить! Сегодня уже понятно, что Первая мировая война с самого начала была войной грабителей, которые сообща и каждый в отдельности воевали за до-бы-чу! Достаточно заглянуть в российские газеты тех лет: кто, кому, когда объявил войну. Не Германия стоит на первом месте. Сегодня можно поднять бунт и легко доказать, что вся история была совсем другой. Мне хочется заострить внимание на этом вопросе...

Михаэль Фогт: Позволь сейчас мне сначала сказать о книге Кристофера Кларка «Die Schlafwandler». Имееются различные рецензии. Эту книгу нельзя не заметить. Автор её австралиец, слава Богу. Значит, никто здесь не говорит в своих интересах. «Die Welt» писала в рецензии, что его пригласили на дискуссию в Потсдам, в Институт военной истории. Там пять официальных историков хотели его переспорить и, конечно, потерпели грандиозное поражение. Газета пишет: «Одержимые идеей вины немцев за Первую мировую войну, историки ФРГ только в конце задали свой главный вопрос: «Не боится ли Кларк, что его книга может быть неправильно истолкована как бальзам для немецкой души»? (То есть, немецких историков больше всего интересует не правда, а то, не будет ли новая версия истории «бальзамом для немецкой души»! – прим. Ред.). На что Кларк сказал: «Только в Германии меня упрекнули в том, что я, якобы, доброжелателен к немцам».

Прекрасный ответ и прекрасный моментальный снимок сегодняшнего состояния немецкой души...

С каким упрямством и с какой зашоренностью наши историки должны, да и сами хотят держаться за тезис о единоличной вине Германии за ту войну! Вопреки всем фактам! Это просто поразительно! 

Ян фон Флокен: Да. Хочу сделать короткое добавление. У меня есть ещё одна очень интересная книга. Это английская книга по истории, вышедшая в 2006 году для широкой публики. То есть – ненаучная. В ней есть интересное предложение, и оно звучит так: «В противоположность общему мнению, это очень неправдоподобно, чтобы Германия в 1914 году стремилась к мировому господству». Об этом наши бывшие противники знают уже давно! Единственные, кто этого ещё не знает и не хочет знать – это полностью перевоспитанные германские СМИ, историки и политики.

Михаэль Фогт: В поддержку выводу этой книги приведу цитату, которую приписывают Черчиллю: «Действия германского Рейха были направлены на то, чтобы достичь экономического процветания самим, без участия Лондона и интернациональной финансовой системы. История кайзеровской Германии с момента её основания была историей успеха, гигантского успеха, от которого финансисты Лондона ничего не получали». 

Петер Файст: Нужно, наверное, указать, почему так важно содержание книги «Die Schlafwandler» («Лунатики»). Потому, что утверждение о стремлении Германии к мировому господству впервые встречается в известной книге Фрица Фишера «Griff nach der Weltmacht» («Рывок к мировому господству»). В настоящее время это мнение представляет корпорация историков, которым хотелось бы «доказать», что только немцы ответственны за развязывание Первой мировой войны. (прим.: газета «Die Welt» в статье о пребывании Кристофера Кларка в ФРГ напоминает читателю, что книга Фишера была написана в 1961 году в традициях ненаучного памфлета). Кларк отмечает, что в книге Фишера в очередной раз отчётливо видна тенденциозность в подборе источников.

Конечно, были агрессивные круги и в Германии, было общество колоний, объединение флотов, другие союзы... Империализму вообще присуща агрессивность. Но вопрос в том, была ли она официальной внешней политикой германского Рейха? А потому необходимо сказать левым историкам, что описание истории Фишером тенденциозно и не соответствует историческим фактам.

Но пока я не забыл, я хотел бы сказать об инструментализации идеи единоличной вины. Можно долго спорить о том, кому принадлежит эта цитата, я полагаю, Ленину: «Этот мирный договор не принесёт нового мира». Это решающая оценка Версалю. Я уже зачитывал Вестфальский мирный договор, параграф «Генеральная амнистия»: Всё всем простить. Мы не будем иметь претензий. Мы не начнём снова сводить счёты. Это есть единственная возможность для сохранения длительного мира.

Но, если я во время мира начну создавать новые причины для войны: если я начну в который раз захватывать или аннексировать Эльзас-Лотарингию (что сделала Франция по Версальскому договору – прим. Ред.), если я буду отдавать старые прусские владения Польше (что победители сделали с Германией по Версальскому договору), то создам условия для новой войны. Ведь при этом надо будет перемещать народы – немецкие меньшинства в Судетах или в Силезии оказались под иностранным господством. Всё это даёт повод для будущих войн. Это был грабительский, диктаторский мир. Потому что в нём не было никаких мыслей о примирении. Это была попытка обогатиться, ограбить Рейх, надолго его ослабить. Именно у британцев это было центральным мотивом. Немцы должны были стать неспособными для ведения войны в результате их ослабления и разделения территории. Эта же идеология всплыла позже и во время Второй мировой войны, и она чётко продемонстрировала, что не имеет ничего общего с идеей мирного сосуществования, с культурой демократического мира. Справедливым можно считать только такой мир, которому удаётся всех примирить, а такого примирения в Версале не было. Идеи примирения там были заменены идеями о виновнике, который должен быть наказан...

Михаэль Фогт: Версальский диктат пунктом о вине Германии за войну обосновал ограбление Германии, которое непомерным бременем легло на экономику Веймарской республики... Размер дани, которая возлагалась на Германию, был огромен, предусматривалась передача победителям большого количества локомотивов и огромного количества тонн угля, а сумма репарационных выплат была настолько астрономической – 132 млрд золотых марок, что её погашение продолжалось на протяжении всего 20-го столетия. Сейчас, наконец, мы заплатили последний взнос (в 2010 году – прим. Ред.). Как ты подчеркнул, пунктом о вине Германии было заложено зерно для агрессивной ответной реакции.

Петер Файст: Есть даже такие, которые говорят о теории заговора. Они говорят, что это было сделано в интересах определённой группы людей, которые хотели имплантировать в международные отношения ошибочную линию. Так далеко я не буду идти... Мы имеем в 20 веке то, чего до этого не было в истории – массовые насильственные переселения. Сталин переселил массы народов, немцы после Второй мировой войны были изгнаны из многих областей... И это всё последствия Версаля.

Ян фон Флокен: И последствия всего того, что было сконструировано в Версальском договоре или в последующих парижских договорах. В Европе были образованы странные искусственные государства, такие как Югославия и Чехословакия и эта странная, растянутая до границ Белоруссии Польша. Они в начале 90-х годов все с треском развалились, потому что были искусственно созданными государствами. Если совершенно различающиеся народы насильно заставить жить вместе, то непременно один народ будет подавлять другой. Эту опасность проигнорировали. Многонациональное государство Габсбургов упрекают в подавлении народов. Но в этих искусственно созданных государствах народы подавлялись в ещё большей степени. И они рухнули сами по себе, так же, как сейчас рушится ложь о вине Германии за развязывание той войны.

Эта ложь будет сейчас медленно, но верно разрушаться и поразительно, вернее даже – позорно для нас немцев то, что мы постоянно надеемся на помощь иностранных историков, возможно из стран, которые были нашими противниками, на то, что это они должны защитить нас и сказать, как тогда всё происходило на самом деле. Получается, что мы хотим быть «злом», «нехорошими». Мы виноватые и мы гордимся этим, и не отнимайте у нас, пожалуйста, нашу вину за развязывание Первой мировой войны. Опровержение этого тезиса является чуть ли не личным оскорблением для тех, кто боится, что это приведёт к тому, что будет похоронена идея о «государственном интересе Германии в существовании Израиля» или ещё нечто подобное... Нужно прямо сказать, что это уже ненормально...

Петер Файст: Я считаю, что так думают только некоторые люди. Народ так не думает. Но нужно сказать, что мы не совсем уж невиновны. Мы являемся военными преступниками в обеих войнах. Этого мы не можем совсем выбросить из дискуссии. Иначе мы будем неправильно поняты. Но в то же время нельзя всё представлять так, будто немцы были единственными преступниками истории.

Михаэль Фогт: О гордости виновного... Это то, что можно наблюдать в СМИ, у историков и это очень сильно представлено в политике. Это очень специфическая форма бытия нынешних власть имущих в нашей стране, они живут с идеей, что они, как и народ, к которому они принадлежат, виновны и были с этой виной рождены. Очевидно, что им очень нравится эта роль.

Ян фон Флокен: Тогда правильно говорят левые: «народ хороший, а господствующие верхи плохи». Я не знаю, как думает народ. Но если я в течение ста лет должен чувствовать себя виновным, что идеологически происходит в нашей стране и что должна поддерживать правящая элита (хотя назвать их элитой не поворачивается язык), то есть, господствующие СМИ, признанные историки, правящие политики, то сейчас, спустя 100 лет, я должен сделать вывод, что в нашей стране царит национальная мазохистская гордыня греха. Думает ли народ по этому поводу 100 лет спустя так же, как и элита, нельзя сказать определённо. Я не знаю, насколько перевоспитан народ.

Михаэль Фогт: Можно с определённостью сказать, что сегодня существует огромное несоответствие между официальным мнением и тем, что люди пишут в чатах, форумах, в интернете по поводу оценок России, Путина, Украины. Большинство немцев на стороне Путина и тем больше, чем больше политики видят в нём агрессора.

Петер Файст: Все ли сейчас в связи с крымским кризисом на стороне Путина, я не знаю. Но как отметили социологи, было массовое неприятие пропагандистской кампании против Олимпиады в Сочи. И даже люди полностью аполитичные возмущались: «Что это такое, мы хотим смотреть игры, а не то, чтобы нас весь день идеологически настраивали против Путина». Это ясно показывает, что народ всё же не такой глупый, как говорят некоторые. Поэтому я оптимистичней, чем ты, Ян.

Но вернёмся к нашей теме. Мы должны поставить вопрос, какой долгосрочный эффект мы имеем от Версаля? Один долгосрочный эффект был, это неоспоримо – появление фашизма. Без Версальского договора и его последствий (выплаты репараций, инфляции, как следствия репараций, оккупации германских областей, отторжения земель с немецким населением) национал-социализм не имел бы поддержки со стороны народных масс. Версаль был для Гитлера стартовой основой, с которой он, взывая (отчасти справедливо) к травмированной национальной гордости, мог создать свою идеологию. То есть, нужно сказать, что западные союзники, таким образом, причастны к возникновению фашизма, поскольку они создали этот договор, который дал ему базу для его идеологии.

Михаэль Фогт: Ты как левый, должен также сказать и то, что демократические силы Германии вынуждены были подписать этот позорный диктат, как все его понимали. И поэтому приобретённый в Германии после Первой мировой войны демократический порядок стартовал политически  и морально ослабленным.

Петер Файст: Интересно также ещё одно прямое последствие Версальского договора – возрождение союзов фронтовиков. По своему содержанию это были товарищества, возникшие в фронтовых окопах Первой мировой войны. Это произошло потому, что масса бывших солдат восприняла Версальский договор как несправедливый. Без тезиса военной вины союзы фронтовиков вообще бы не появились. Это привело к милитаризации политики во всех лагерях. И это ослабляло демократию. Каждая партия имела своё военное объединение, на улицах велись кровавые бои между коммунистами и национал-социалистами, что дополнительно ослабляло демократию. Это тоже следствие Версаля.

Ян фон Флокен: Я добавлю к твоей мысли, что в возникновении фашизма виновен Версаль. Для меня фашизм, в отличие от вашего коммунистического определения – это только итальянский фашизм. Италия, однако, принадлежала к победителям в Первой мировой войне. Что общего это имеет с Версалем? Италия даже номинально относится к победителям, но она в конце была полностью застигнута врасплох и обманута своими союзниками. А она ведь, вступая в войну, хотела для себя всё возможное...

Сначала Италия была союзницей Германии, а когда началась война, оставалась нейтральной. Но в 1915 году она вступила в войну на стороне Антанты (заключив Лондонский пакт, по которому обязалась выступать против всех врагов Антанты). В качестве «платы за кровь» Италии был обещан ряд территорий. Ей разрешалось занять Албанию, Эгеи, Крит... А потом вдруг в парижских договорах итальянцы были отодвинуты и не получили ничего, кроме пары областей Истрии и Южного Тироля за все свои сотни тысяч погибших.

У них это происходило именно так, как ты сказал. Появились объединения демобилизованных из армии фронтовиков – «фаши» (Fasci Italiani Combattimento, в переводе: «Итальянские боевые союзы»), которые чувствовали себя обманутыми Версальским договором и установленным послевоенным порядком. «Мы потеряли сотни тысяч итальянцев, а что получили взамен?» – говорил Бенито Муссолини. Итальянцы точно так же, как немцы, чувствовали себя обманутыми версальскими державами. Что и привело их к союзу между Гитлером и Муссолини. Оба были проигравшими.

Петер Файст: Дальше всё пошло ещё драматичней. Ситуация, возникшая в результате несправедливого Версальского диктата и Трианонского мирного договора (заключённного в 1920 году между странами-победительницами и потерпевшей поражение Венгрией – прим. Ред.) уже в наше время подвергает опасности Европейский союз. Венгрия до сегодняшнего дня не согласна с положениями, занесёнными в Трианонский договор. Венгрия единственная страна, все пограничные территории которой – её собственные бывшие территории. В Первой мировой войне Венгрия лишилась 2/3 своей территории в пользу своих соседей (Румынии, Югославии, Чехословакии) и почти половины населения. И после этого мы ещё удивляемся, что к власти там смог прийти националист. А политики Европы злятся на него. Но причина этого – послевоенный порядок Трианона и ЕС не может найти возможность исправить это положение. Венгрия остаётся при своём мнении относительно Трианонского договора, своих соседей и идеи европейского сообщества. Это тоже последствие Версаля. Несправедливый грабительский мир до настоящего времени приводит к конфликтам. То, что сегодня нет военных столкновений – счастливая случайность. Здесь могло бы кончиться точно так же, как в Югославии.

Михаэль Фогт: Мы сейчас говорили о Венгрии, о всех отобранных областях и искусственно созданных государствах. Всё это с международным правом не имеет ничего общего. И всё произошло после того, как на этом настоял американский президент. Вначале США не вступали в войну до тех пор, пока история с «Лузитанией» не привела их на желаемые рельсы. Тогда президент США выступил со своими знаменитыми пунктами. Право на самоопределение народов было в договоре главным посылом и требованием. Но как тогда можно объяснить, что это право на деле было растоптано и действительный военный победитель и наследник Британской империи – США – в Версальском диктате нарушил все эти пункты.

Ян фон Флокен: Я снова должен возразить. Потопление «Лузитании» германской подводной лодкой произошло в 1915 году, а США вступили в войну только в апреле 1917 года, и не из-за «Лузитании». Американцы думают как бизнесмены, они поняли, что из-за нескольких сотен погибших (корабль был загружен боеприпасами, и немцы были предупреждены об этом) им не удастся «продать» народу США необходимость участия в европейской войне. Но в момент, когда уже вырисовывалась победа стран Центральной Европы, а также угрожал после февральской революции выход России из войны, стало очевидным, что Англия и Франция – а США предоставила им миллиардные кредиты – могут войну проиграть, только тогда США, совершенно хладнокровно, не нуждаясь ни в каком поводе, вступили в войну...

Михаэль Фогт: И тогда началась американская пропаганда...

Ян фон Флокен: Конечно, антинемецкая пропаганда с утверждением, что «Германия хочет вторгнуться в Мексику». Сегодня это не стоит даже комментировать...

Петер Файст: К сожалению, вопрос о праве на самоопределение народов стал тяжёлой исторической катастрофой. Потому, что это происходило в Европе, где не существовало ни одного национального государства, в котором не было бы угнетаемой нации... С реальным положением в Европе пункт о самоопределении народов не имел ничего общего. Почти во всех европейских государствах этого времени были угнетённые меньшинства. Эти идеи были чужды европейскому праву, потому что они вели к взрыву национальных государств. Этот пункт не сработал, поскольку был полностью чужд реальности.

Если дать каждому малочисленному народу право самоопределения, то мы имели бы в Европе, вероятно, около 150 государств. Как можно было осуществить это право народов на самоопределение, заложенное в Версальском договоре? Это бы вообще не получилось. Поэтому победителям пришлось выдумывать искусственные государственные образования, в которые они заперли определённые нации, полагая, что те смогут жить вместе. Это была бессмысленная концепция. Она могла прийти в голову только американскому политику, который совсем не знал реальности в Европе. При практическом осуществлении права народов на самоопределение могли бы взорваться даже Франция и Великобритания.

Михаэль Фогт: Но если принимать это право на самоопределение всерьёз, то нужно было при передаче тех или иных областей, спросить у самих людей...? Например, в Силезии, в Южном Тироле?

Петер Файст: А их спрашивали.

Михаэль Фогт: Спрашивали, но это осталось без последствий. Что значит поманить людей правом на самоопределение, а потом взять и растоптать это право? То есть, всё это, конечно, имело политическое влияние на внутреннюю структуру договора...

Ян фон Флокен: В которой мы, разумеется, должны кое на что обратить внимание. Президент США Вильсон имел представление, что в спорных областях, которые отойдут к Польше или Германии, или Дании, или Бельгии будет происходить по-настоящему демократический референдум. Идея вовсе не была ошибочной. Но как всё потом произошло? Например, Верхняя Силезия. Здесь 62% населения голосовали за то, чтобы остаться в составе Германии. Польша тут же заявила громкий протест. Референдум происходил под контролем французов, а Франция нуждалась в поляках, как в союзниках против Германии и советской России. Результаты референдума она просто аннулировала и сказала: так, одна часть – Катовицы и все угольные предприятия – отойдут к Польше, не важно, что решило население, а то, что осталось, получат немцы. Это, конечно же, было псевдодемократическим театром с участием народа, который страстно голосовал за Германию, но в итоге всё досталось полякам.

С самоопределеним получилось только один единственный раз, в северном Шлезвиге, когда там был поставлен вопрос: где должен оставаться Шлезвиг – у немцев или у датчан? Тогда он, согласно референдуму, был поделён. Там право на самоопределение осуществилось, а больше нигде. В Ойпене, Мальмеди или Южном Тироле вообще никого не спрашивали. Южный Тироль просто передали Италии.

Петер Файст: Был ещё референдум в Австрии, хотят ли они присоединиться к Германии...

Ян фон Флокен: Это самое скверное, что было во всей этой истории. В 1918 году в Австрии было свободное демократическое выборное право для женщин и мужчин, был супердемократически избранный парламент. Этот парламент во главе с канцлером социалистом Реннером принял постановление: немецкая часть Австрии является частью Германии, мы хотим войти в Германскую Федерацию. Что было, в сущности, понятно. Но вот что произошло потом: западные союзники сказали – если такое случится, то мы вторгнемся в Австрию. И от воли народа ничего не осталось. А в 1930 году, когда Австрия из-за мирового экономического кризиса хотела заключить всего лишь таможенный союз с германским Рейхом, французы, пригрозив войной, помешали этому... И меня не удивляет, что в 1938 году один миллион австрийцев на площади Героев восторженно приветствовали Адольфа Гитлера.

Михаэль Фогт, обращаясь к Петеру Файсту: Ты имеешь в виду под влиянием...

Петер Файст: ...Я имею в виду чуждую реальности политическую концепцию. В ней имеются те или иные полностью иррациональные вещи. Концепция самоопределения была даже прогрессивной, но многие её требования не имеют ничего общего ни с европейской, ни с американской действительностью. Представим себе, что мы имеем право на самоопределение для индейцев или в южных Штатах потребовали бы республику для негров. Из этого ничего не выйдет. Поэтому из оторванной от жизни идеи тогда не могло выйти ничего хорошего, так как она противоречит европейской традиции... В смысле международного права она имела в принципе только одно единственное влияние – моральное. Не было создано механизма проведения в жизнь права народов на самоопределение. Никто не может потребовать осуществления права народа на самоопределение. Мы пытаемся сейчас это осуществить в Совете безопасности, но в большинстве случаев это не удаётся. Если у нас нет для этого нормативного аппарата, исторической традиции, то мы должны признать, что такие требования утопические.

Что мы скажем сейчас, например, по поводу Крыма? Право на самоопределение русскоговорящего населения – признавать его или нет? Как раз Европа насчёт этого расходится во мнении.

Ян фон Флокен: Что, например, скажут татары по этому поводу?

Петер Файст: Точно. Если этот принцип применять до конца, то сама Украина распадётся на отдельные государства.

Ян фон Флокен: Именно так случилось в ходе истории с искусственным государством Югославией. Создание Югославии было тогда ничем иным, как наградой Сербии за то, что она инициировала эту войну.

Михаэль Фогт: Об этом можно прочитать в книге Кларка. И это, кстати, было сербами так и понято. Я видел замечательное фото 50-х годов из Сараево – отпечатки ног, где стоял убийца наследника австрийского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда, отлитые в бронзе с табличкой и надписью, что на этом месте он совершил большой подвиг во благо «Великой Сербии». Это было сербами точно так и понято, как ты сказал: как награда.

Ян фон Флокен: В Версале было сказано: «Сербия с убийством в Сараево не имеет ничего общего. Все террористы не были сербами, они были боснийцами». Но по сути, совершенно неважно были ли они из Боснии, Черногории или из Сербии. Они были вооружены сербскими военными, индоктринированы сербскими секретными службами, которые их и тренировали, готовя к этому убийству, а затем переправили через границу. Какие тут ещё нужны доказательства?

Следует ещё добавить, что самого слова «Югославия» сначала вообще не было. Было «Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев». Как государство оно возникло в 1926 году, а в 1929 году было официально переименовано в «Королевство Югославия – Королевство южных славян». Между прочим, там в 20-х годах развилась самая отвратительная диктатура. Последствия этого мы ещё сегодня имеем на Балканах. (Прим.: Югославия включала Словению, Хорватию, Сербию, Черногорию, Боснию и Герцеговину и Македонию).

Михаэль Фогт: Хотя до этого там тоже было не сладко, я имею в виду то, как народы в Сербии друг с другом обходились.

Ян фон Флокен: Определённо – нет.

Петер Файст: Давайте посмотрим ещё на Восточную Европу. В Восточной Европе последствия Версальского договора были разрушительными... Польша возникла искусственно в результате захвата территорий других государств. Это потом привело к постоянным пограничным конфликтам с Советским Союзом, а также к первой большой войне после окончания Первой мировой войны: польско-советской... То есть, Версаль повсюду имел разрушительные последствия. До настоящего времени восточные границы России спорны. Это тоже поздние последствия Версаля. Галиция всегда принадлежала Австрии, сейчас часть её входит в Польшу, часть в Украину. Представьте себе, если бы мы сейчас призвали создать государство Галицию, опираясь на право народов на самоопределение..? Версальский договор имеет только негативные последствия.

Ян фон Флокен: При этом я хотел бы добавить, что Польша вела войны не только против Советской России, но против всех своих соседей. Против Венгрии, против Литвы... Польша в 20-м столетии действительно была самой агрессивной страной, какую только можно себе представить. Я имею в виду период между двумя войнами после Версаля, который так странно провёл границы. Польша мечтала присвоить ещё и восточную часть Верхней Силезии и территории дальше, по-возможности, до Одера, по-возможности, до Эльбы...

Петер Файст: Есть известная картина, на которой польский генерал скачет на коне у Бранденбургских ворот. Она написана в 1934 году! Это демонстрирует, что там в это время происходило – полная противоположность мирному договору. Версаль принёс только смуту, гражданские войны, революции, и заслуживает только резкой критики. Это был позорный мир, диктат – все негативные термины к нему подходят. В этом и левые, и правые едины, потому что последствия для европейской истории были катастрофическими.

Ян фон Флокен: Позвольте мне снова вернуться к нашему кайзеру. Речь пойдёт о временнóм совпадении. Это происходило в сентябре 1912 года. Тогда австрийский принц Франц-Фердинанд приехал на охоту в Ганновер. В это время как раз на Балканах шла война. И кайзер Германии очень озабоченный тем, что Австрия может в это вмешаться, в дружеской беседе сказал Францу-Фердинанду, что в этой балканской войне нужно оставаться спокойным, «ни в коем случае не делать глупости». Это были типичные мысли кайзера. А в это же время, возможно, это случайно, но тем не менее, в сентябре 1912 года Верховный главнокомандующий российскими войсками, великий князь Николай Николаевич был в гостях на манёврах французской армии в Сумьё. Там был французский военный министр. И великий князь Николай Николаевич официально произнёс там следующий тост: «Я пью за нашу совместную победу в будущем. До встречи в Берлине, господа!» Ну и кто же тогда был поджигателем войны? Хороший вопрос, не правда ли?

Михаэль Фогт: Хорошо. Эта тема очень глубокая, как говорил Фонтане – это «широкое поле». Ясно одно, лживые утверждения Фишера, которые особенно мы в ФРГ глубоко впитали, не имеют ничего общего с исторической действительностью. Для того, чтобы мы к ней приблизились, многое сделали различные, прежде всего, иностранные историки. В то время, как у нас в стране просто пытаются этот идеологический культ вины удерживать дальше.

Кристофер Кларк в своей книге «Лунатики» чётко показывает и подчёркивает, что все европейские державы в той или иной степени были ответственны за развязывание Первой мировой войны, а больше всех – Сербия. Самим названием книги он хочет сказать, что различные империалисты в конечном итоге как лунатики вступили в эту войну. Это, в конце концов, всё равно, какова процентная доля вины каждого из них, но тезис о Германии  как единственном виновнике в развязывании войны, как это было установлено в Версальском диктате, с исторической действительностью не имеет ничего общего и принёс очень много вреда.

Ян фон Флокен: Попробую и я быть оптимистом. Может быть, сейчас, наконец-то, настало время также и для Германии. В принципе, многое из того, что пишет сегодня Кларк, уже 15 лет назад опубликовал британский историк Найл Фёргюсон в своей книге «Фальшивая война» («The Pity of War», 1998), в которой среди прочего сказал, что вступление Британии в Первую мировую войну было самой страшной катастрофой из всех, которые когда-либо происходили в Европе. И Фёргюсона тогда, почти 15 лет назад или замалчивали, или представляли шарлатаном. Тогда это ещё проходило, сегодня, очевидно, уже больше не пройдёт. Возможно, мы действительно должны принять появление таких книг как оптимистическое знамение.

Адаптированный и сокращённый перевод др. Светланы Панкратц

<<вернуться назад